Хорватия – музыка камня. Этот камень, его белизна и фактуры, живет на границе тени пиний и кипарисов, моря и неба. Это какой-то особый первозданный мир. На сегодняшний день – такая прото-Италия, до которой я еще не добрался, Ренессанс и даже Антика, кусочек того Средиземноморья, из которого выросло все, что мы считаем средиземноморской культурой. Я в ней вижу времена Гомера и взятия Трои, подвиги Ахилла, жизнь до постройки Афин и Спарты, когда еще античные греки не стали осознавать себя как единую нацию… Для меня она – «затерянный мир», где человек наг, счастлив и занимается тем, что слушает музыку ветра, камня, моря и пиний.
Я понимаю, что это все не совсем так для живущих в ней. Что была война и не одна, что и там пытаются все поделить и у кого-то что-то отнять. Но ощущение первозданности этого мира там еще не истребили, в ней сохранилась та музыка мира, которую можно и нужно слышать.
Лежа на горячих белых камнях, омываемых морем, глядя в прозрачное небо, понимаешь, что именно здесь, в Средиземноморье, только и могла возникнуть та самая античная цивилизация, которая Матерь всем нам, и южанам, и северянам.
Хорватия, Черногория, остров Крит, Керчь, Феодосия, Коктебель, Судак… Это все звенья одной цепочки, тянущейся к нам со времен античной Архаики.
Первый раз, в Коктебеле увидав своими глазами Карадаг, я понял: вон там, на той поляне и нигде в другом месте, жил Полифем, а Одиссей останавливался именно в этой бухте. Прилетев на остров Крит, ни на минуту не усомнился, что именно на этот пустынный берег Зевс на своей спине привез красавицу Европу.
Великолепное Возрождение Италии чуть позатерло ту Архаику, из которой выросло все. Под сильно обустроенной Европой стало довольно сложно найти истоки. По странному стечению обстоятельств, пожалуй, только на этом Адриатическом берегу люди и боги продолжают жить в той же гармонии с природой, что и четыре тысячи лет тому назад…
Побережьем Адриатики, где самым удивительным образом переплелись и сохранились доевропейские времена, впервые заинтересовал меня архитектор Андрей Родионов, с которым мы вместе делали проект в центре Кольского полуострова. Суровая красота белых полярных ночей еще более обострила мое восприятие услышанного.
Еще в советские годы Родионов по своим архитектурным делам попал в Югославию, да отбился от официальной команды и забичевал с рыбаками возле славного города Дубровник. Лучшего места на Земле он и представить себе не мог: климат райский, еда в море – только достань, виноград и ракия тут же, девчонки все красавицы… Жизнь ровно такая, какая была там и пару тысяч лет тому назад. Дядьки рыбу ловят, понемногу промышляют контрабандой, тетки в меру красивы и сварливы, а если что – всегда можно скрыться в море или у друзей. Словом, какие-то Гомеровские отношения.
Мы с Татьяной Алексеевной уж совсем того земного рая не застали, попав в Далмацию в 2003 году, уже после тех войн, которые устроило европейское демократическое сообщество. Но попав туда раз, так и ездим туда за теми ощущениями, которые нигде больше не получишь, ни у нас, ни в цивилизованной Европе. Так и перебираемся из Хорватии в Черногорию и обратно.
В Черногории у меня завелся друг Воя Княжевич. Имя дорогого стоит. Почти мой ровесник. Языкового барьера на самом деле нет: черногорский – тот же славянский, только не замусорен, от него архаикой тянет.
Живет Воя в Ульцине, на границе с Албанией. Старый пиратский город, со второго тысячелетия известен. Есть у Вои земля, любит Воя море. Он такой Одиссей, но уже вернувшийся из странствий. Придумал себе занятие, чтобы у моря быть и при деле. Вбил четыре столба, накрыл их чем бог послал, поставил жаровню, сделал спуск к морю – получился пляж и ресторан… Рыбу сам ловит и друзья привозят, лоза своя, домашняя.
Принимает у себя только тех, с кем ему хорошо и интересно. Воя гостеприимен искренне, не по обязанности, глаз его точен в оценке человека. Классный психолог. Одно время он профессионально играл в покер в Монако. Как я понимаю, по молодости лет до сорока дядька был крут, играл в водное поло, ходил в море, ну, наверное, немного контрабандил.
Сидим под тентом, рюмка крепкой лозы, разговариваем. Под нами скалы, уходящие к морю. Здесь даже в самую жару нет ощущения палящего зноя, в его тени всегда прогуливается ниоткуда взявшийся ветер. Больше всего Воя не любит суеты, шума, понтов,
т.е. косоваров и демократов…
«Воя, у тебя хорошо, живи долго, будь здоровым…»
«Аки Боже даст…»
Подкалываю: «А не даст?»
Воя смеется: «А не даст, тогда надо самому о себе заботиться…»
Лезет под барную стойку, достает «стечкина», завернутого
в промасленное пляжное полотенце.
Среда обитания. Что этих людей сделало такими, какие они есть? Наверное, среда обитания. Попадая туда, ты вдруг понимаешь, что и сам начинаешь меняться, отпускают тебя суетливые думки города.
Вообще, мегаполис с его дрязгами, беготней, вечным неудовольствием по поводу устройства жизни, вороватости власти, алчности чиновников, уличным хамством, все это к миру и жизни не имеет отношения.
А по-настоящему есть только ты, море, ветер, солнце, оливковые рощи, запахи пиний, тот белый камень, на котором ты стоишь. Это и есть главное в этой жизни, это было, есть и будет.
